Начало науки – наблюдение, философии – удивление, религии – благоговение.
Наука, в том числе медицина, начинается с эксперимента, ее основа – это накопление фактов и выявление связи между ними. Но исследователи обычно не останавливаются на фундаменте фактологии, а пытаются осмыслить и систематизировать материал, накопленный наукой. От экспериментаторства исследователь переходит к первой ступени абстракции – к рабочей гипотезе.
Гипотеза – это предположение; она существует как правдоподобная догадка до тех пор, пока удовлетворяет решению практических задач. Но с накоплением новых фактов гипотеза, через какое-то время, начинает давать перебои и перестает действовать. Всякая гипотеза нуждается в постоянной коррекции и дополнениях, а затем наступает критический момент: необходимо сменить ее другой, более современной гипотезой. Поэтому гипотеза, как абстракция, относится к категории “научных эфемеров”.
Человека не удовлетворяют только практические результаты науки, т.е. следствия явлений. Его пытливый ум хочет найти их причину и, абстрагируясь от гипотез, создает теорию, т.е. более широкое искусственное мысленное поле, которое не поддается непосредственной экспериментальной проверке. Здесь пересекаются три линии: научные представления на основе какой-нибудь из выбранной гипотез, философия, как стремление найти общие законы посредством логических умозаключений, и личное мировоззрение, связанное с религией и конфессией или же с атеистической идеологией. Поэтому следует отличать друг от друга науку, как фактологию, и науку, как теорию. Но в последнем случае было бы вернее сказать: науку, как ряд теоретических систем, нередко взаимоисключающих друг друга. Одни и те же факты ученые разных эпох и народов, и даже современные друг другу, объясняли различно. Если мы ознакомимся с трудами средневековых медиков и химиков и посмотрим на эти дисциплины их глазами, то нам может показаться, что медицина и химия это оккультные науки. Если мы прочтем труды китайских классиков по медицине, то можем подумать, что это дуалистическое мировоззрение, так как там все сводится к взаимодействию двух начал: инь и янь. А между тем, китайско-тибетская медицина накопила огромный эмпирический материал, которым может пользоваться, и пользуется современная медицина. Индийская медицина (с учением о универсальной пране) покажется нам философским монизмом, а средневековая медицина, с ее терминологией, как герметизм или гелозоизм. Даже в новое время некоторые естествоиспытатели, например знаменитый Гете, представляли всю землю населенными духами – демонами, которые присутствуют во всех процессах. Поэтому надо отделять научный и народный опыт от ненадежной теоретизации, смешение науки с философией и мировоззрением. Приведем еще примеры. Крупнейший физик 20-го века Эйнштейн был пантеистом, но из этого нельзя вывести заключение, что физика это пантеистическая система, которая отрицает христианство. Выдающийся физик Кюри был материалистом, но из этого нельзя заключить, что физика это безбожие, от которого христианам надо держаться подальше.
Подобную логическую ошибку совершили авторы памфлета “Духовный и медицинский аспекты гомеопатии”, опубликованного в интернете, спутав гомеопатию с теоретическими абстракциями Ганемана, Кента и других, которые вовсе не разделяются всеми гомеопатами, да и в этих абстракциях нет ни доказательств их связи с гомеопатией, как системы лечения, ни единства мнений, а априорные высказывания их авторов.
Между тем, гомеопатия это экспериментальная наука, где лабораторий является сам организм человека. И Ганеман, как и другие экспериментаторы, проверял действие лекарств на себе самом, а не выводил их из теоретических положений. Поэтому высказывания гомеопатов, в том числе самого Ганемана, имеющие характер философской интерпретации, относятся к мировоззрению их авторов, и представлениям о эпохе, а не клиническим результатам – лечению больных. Эти теоретизирования носят частный и личностный характер.
В современной космогонии существует несколько противоречивых теорий ( не менее десяти) и, в тоже время, ни одна из них не может считаться доказанной или полностью отвечающей точному математическому анализу, но из-за этого мы не можем отвергнуть астрономию как науку. Знаменитый Гейзенберг, основатель квантовой механики, по своему мировоззрению был близок платонизму и выражал восхищение структурой атомов у Платона, представленных в виде многогранников, но из-за этого нельзя заключить, что квантовая механика это платонизм, отвергнутый Церковью на соборах против Иоанна Италла и его последователей. Некий космонавт объявил себя продолжателем дела Рерихов и поднимает прессе шум, не меньший, чем на космодроме во время запуска ракет, но какое отношение это имеет к производству космических аппаратов?
Итак, Ганеман и некоторые видные гомеопаты хотели объяснить действие гомеопатических препаратов на человеческий организм, руководствуясь своими априорными представлениями, тогда как значительная часть гомеопатов, мы бы сказали их подавляющее большинство, считало гомеопатию такой же эмпирикой как фитотерапию или химиотерапию. Вообще медицина, как и другие прикладные науки, может ответить на вопросы “что” и “как”, но таинственное “почему” остается, и наверно навсегда, в области предположений и догадок.
Ганеман пользовался лексикой и понятиями, предшествующей ему медицине, где такие слова, как флюид, эфирные тела и т.д. были обиходными представлениями и содержались в лексиконе европейских врачей различных направлений, в лексиконе, во многом унаследованном от средневековых алхимиков и герменевтиков. В таком случае всю медицину надо стилизировать под оккультизм. Древнегреческие и римские врачи собрали значительный эмпирический материал, но те же врачи посылали больных в храмы Асклепия (Эскулапа). Сами жрецы этих храмов имели немалые познания в медицине, но из этого мы не можем сближать фармакологию с идолопоклонством.
Надо сказать, что понятие о эфире, как особой стихии, и о эфирном теле, как нематериальной субстанции, было распространено в науке вплоть до половины 19-го столетия, и даже некоторые богословы, желая показать нематериальность души, сравнивали их с эфирными телами. А теперь этот термин исчез со страниц научной литературы и сохранился в книгах оккультистов.
Европейская медицина немало позаимствовала у местных жителей европейских колоний, знающих свойства своей флоры. Ученых интересовал арсенал лекарств и методы лечения, а не представления туземцев о том, что болезнь материализируется в змей и ящеров, которых путем шаманских манипуляций якобы выводили из организма.
Отец современной химиотерапии Парацельс, в своих теоретических трудах, представил оккультную картину мира, но на основании этого мы не должны утверждать, что врач нашей соседней поликлиники, выписывающий преимущественно химические препараты, является последователем магии. Знаменитый калужский физик Циолковский, создавший первые проекты космических кораблей, представлял космос в ракурсе не то теософии, не то спиритизма. Однако, последующая наука заимствовала у него идеи создания космических аппаратов, а не идеи космической демонологии. Но самым главным подтверждением гомеопатии, как чистой эмпирики, и современной ее реабилитацией служит отношение к гомеопатии выдающихся в истории православия лиц. В их числе мы можем назвать Хомякова, лечившего гомеопатическими средствами своих крестьян, Пирогова, не расстававшегося в поездках с набором гомеопатических лекарств; святого Иоанна Кроншдатского, освятившего первую гомеопатическую клинику в Петербурге и избранного почетным членом Гомеопатического Общества; Феофана Затворника, с успехом употреблявшего гомеопатические препараты ( характерно, что в одном частном письме он отвергал какую ни будь связь гомеопатии с месмеризмом); святого епископа Игнатия Брянчанинова, который сам давал больным гомеопатические препараты. Покровительствовал гомеопатии св. Царь-мученик НиколайII. Гомеопатией пользовались грузинские патриархи Калистрат и Ефрем.
Расскажу об одном случае. В50-ых годах достать духовную литературу было очень трудно и одна дама, близкая к высшей иерархии Русской Церкви, воспользовалась случаем – приездом в Грузию патриарха АлексеяI и попросила у него через знакомых лиц прислать ей книгу Игнатия Брянчанинова. Не знаю, как и кому была передана это просьба, но через некоторое время она получила посылку, где находилось гомеопатическое лекарство “Игнация”…
Святая блаженная Матрона имела в числе самых близких к себе людей двух гомеопатов. Характерно ее отношение еще к одному гомеопату, весьма сомнительной репутации с христианской точки зрения. Между тем, она посылала к нему свою духовную дочь за гомеопатическими препаратами. Об этом подробно повествуется в воспоминаниях о блаженной Матроне, собранных свидетелями ее жизни.
Если гомеопатия была бы связана действительно с оккультизмом и демонизмом, то святые подвижники почувствовали бы духовную опасность такого лечения и ощутили бы через благодать Божию духовный смрад этих препаратов, как и всего, к чему прикасается и в чем соучаствует диавол. Святой Иоанн Кронштадтский изгонял демонов из одержимых; неужели через гомеопатию демон обманул его? Святой Игнатий Брянчанинов учил с своих книгах как различать действия духов – светлых и темных – на душу человека; неужели здесь он сам не различил демонского действия, а невольно способствовал демону, одобряя гомеопатические лекарства?
Думаю, что достаточно авторитета указанных святых, чтобы считать этот вопрос разрешенным. Наше время не дало второго Иоанна Кроншдатского, но породило множество пигмеев, которые не имея ни духовного опыта, ни знания святоотеческих творений, самоуверенно отвергают то, чего не понимают сами.
по материалам: http://karelin-r.ru/stories/30/1.html