— 94 —
«Вот это всеобщий ничем не оправдаемый образ действия наших врачей: не прописывать ничего отдельно, а всегда смешанным с несколькими другими предметами или, выражаясь более научно, видоизмененным в искусном рецепте. «Никакое предписание не может быть названо рецептом, — говорит гофрат Грувер в своем «Искусстве составлять рецепты», — если в нем не заключается нескольких составных частей», — так лучше выколи себе глаза, чтобы яснее видеть».
В 1808 г. мы находим в «Достоинствах спекулятивных лекарственных систем» («Werth der speculativen Arzneisysteme»)1:
«Еще худшим представляется дело и более наказуемым этот способ (прописывать рецепты из многоразличных смесей), если принять в соображение, что нередко все или по крайней мере большинство из этих многих смешанных предметов уже в отдельности имеют сильное, но неисследованное действие».
«Да, если смешивание в одну формулу массы подобных сильных, изменяющихся в своем составе веществ, действие которых в отдельности неизвестно, а часто лишь предполагается и произвольно оценивается, и немедленное назначение больному на авось этой смеси, а пожалуй и еще нескольких других, одной вслед за другой, не выжидая действія каждой в отдельности на больного, страдания и ненормальное состояние организма коего были определены лишь на основании обманчивых теоретических идей и через очки фиктивных систем, — если это есть лечебное искусство, а не вредная непоследовательность, то я не знаю, что я должен понимать под именем лечебного искусства, и что я должен называть вредным и непоследователъным»… «Это смешивание многих предметов есть только крайнее средство для того, кто лишь весьма мало знает действия каждого отдельного вещества и утешается тем, что так как он не умеет найти подходящего к данному болезненному случаю простого лекарственного вещества, то в этой массе выписанных в рецепте и употребленных вперемешку средств может найтись одно, которое по счастливой случайности попадет в надлежащую точку».
———————————————————————————
1 Stapf. l. с. I. S. 71
— 95 —
В конце названного сочинения он вновь указывает: «Еще более того: пусть обдумают, насколько сомнительным и даже скажу слепым представляется прописывание лекарства, когда против болезненных состояний, ошибочно определенных чрез окрашенное стекло идеальных систем, применяется одновременно много таких почти неисследованных лекарств, смешанных в одну или несколько подобных формул!».
Никто, ни один врач не проповедывал этой важной истины с такою энергией и искренностью убеждения, как Ганеман. Ни один врач не добивался так последовательно, как он, простых предписаний, и он вправе был утверждать в 1805 году: «Ни один врач в миpe, ни созидатели систем, ни их ученики, не употребляют в болезнях одного отдельного простого лекарственного вещества и не выжидают полного его действия, прежде чем дать новое».
«Органон» появился в 1810 году, и конечно нет надобности упоминать, в какой степени он сам в этом сочинении, а затем вместе с ним и приверженцы его во многих периодических изданиях и других сочинениях ратовали за простоту образа действий врача.
Нападки Ганемана на современную ему медицину
Выше было уже указано, как Ганеман еще в 1786 и 1790 годах восставал против веры в авторитетов по части фармакологии.
Ганеман высказался уже пo вопросу о кровопускании в нервных горячках. В том же сочинении (Cullen II. 18) в 1790 г. он жалуется, что «кровопускание, умеряющие средства, тепловатые ванны, разжидительные напитки, ослабляющая диета, очищение крови и постоянные слабительные и клистиры — вот круг, в котором неустанно вращается средний сорт немецких врачей». По мнению Ганемана, в этом отношении можно найти весьма немного исключений. Он даже воспользовался случаем публично напасть на своих кровожадных товарищей по поводу одного факта, возбудившего общее внимание.
— 96 —
Спустя два года, в начале 1792 года1, неожиданно умер австрийский император Леопольд II. Вскрытие2 тела выяснило между прочим полугнойный (semipurulentus) выпот в левой стороне грудной полости, приблизительно в фунт. В № 78 (l. с. 31 марта 1792 г.) Ганеман критикует образ действий врачей: «Отчеты гласят: «Его врач Лагузиус 28 февраля утром нашел сильную лихорадку и нижнюю часть живота вспухшей» — он употребил против этого одно кровопускание, а так как оно не произвело облегчения, то еще три кровопускания без облегчения. Наука спрашивает: на основании каких принципов мы имеем право предписывать второе кровопускание, когда первое не оказало никакого облегчения; как возможно в третий и, о Боже, в четвертый раз пускать кровь, когда от предыдущих раз не произошло облегчения? Отнимать у исхудалого человека, ослабленного от напряжения ума и продолжительного поноса, четыре раза в течении 24 часов жизненный сок и все, все без облегчения. Наука умолкает». Лагузиус (Газенерль тоже) пригласил еще в качестве врачей консультантов профессора Штёрка и Шрейберса… «Отчет лейб-медика Лагузиуса о болезни гласит: «У монарха 28 февраля сделалась ревматическая лихорадка (какие симптомы ее давали основание признавать, что она ревматического свойства?) и грудная болезнь (которая же из многочисленных грудных болезней, из коих весьма немногие позволяют кровопускание? должно заметить, что он не говорит «воспаление подреберной плевы», как ему следовало бы выразиться
———————————————————————————
1 Это было время политического брожения. С опасением смотрели на Францию, которая угрожала Германии нашествием для наказания эмигрантов. Леопольд, в течение своего непродолжительного царствования с 1790 года как германский император, своим умом и трудолюбием отвратил войны, казавшиеся неизбежными. Все упования тогда возлагались на него. Поэтому известие о его скорой, совершенно неожиданной смерти поразило всех, как громовой удар, и наполнило сердца страхом. Ганеман в то время находился около Готы, где издавался «Вестник» («Der Anzeiger»), журнал, нередко служивший для споров и для сообщений между врачами (см. ниже в отделе «Борьба»), впоследствии принявший название «Всеобщий вестник германцев» («Der Allgemeine Anzeiger der Deutschen»). Ганеман свел дружбу с редактором, д-ром Беккером, по всей вероятности не скрывал от него своих взглядов и может быть был прямо вызыван им на на этот поступок, дабы наконец появилось разъяснение дела. Внезапное известие о смерти уже подало повод ко всевозможным невероятным слухам.
2 Der Anzeiger , 1792 №№ 137 и 138.
— 97 —
в оправдание частых кровопусканий, если бы он был убежден в том, что это именно эта болезнь, и тотчас постарались остановить быстрое развитие болезни посредством кровопускания и других необходимых средств (Германия — Европа имеют право спросить: каких?). 29-го лихорадка усилилась (после кровопускания, и несмотря на это), августейшему больному (еще) три раза пускали кровь, после чего наступило некоторое облегчение (другие же отчеты ясно гласят: не наступило никакого облегчения), но следующая ночь была очень беспокойная и очень ослабила силы монарха (подумайте! ночь, а не 4 кровопускания, так ослабила монарха, и господин Лагузиус мог так ясно разобрать это); 1-го марта началась рвота с ужаснейшим сотрясением, так что он извергал все, что принимал (и невзирая на это, врачи покинули его, и ни один из них не присутствовал при его смерти, а один даже еще потом заявлял, что он вне опасности?). В половине 4-го часа пополудни он скончался во время рвоты в присутствии императрицы».
Ганеман приглашает врачей оправдать себя. Этот поступок Ганемана, конечно, был резок. Но с другой стороны, представьте себе, что в настоящее время произошел подобный болезненный случай со столь многозначительными последствиями: как бы восстали против таких врачей? А Ганеман ясно понимал весь вред их образа действий. Почему бы ему было не сделать того, что ныне совершили бы многие? Страха он не знал, а в познаниях на всех поприщах науки у него не было недостатка. Да кроме того, он выражал в этом случае всеобщее настроение.
Прежде чем лейб-медики последовали приглашению Ганемана, в том же журнале произошел спор между другими врачами. Лейб-медик Саксонского фюрста д-р Штёллер осуждает поведение Ганемана, называя таковое неловким, несправедливым, бесполезным и вызванным, быть может, желанием приобрести известность. Он рассказывает, что незадолго перед тем, во время пребывания императора в Пильнице, он воочию убедился в слабости и болезненности его, что он и высказывал тогда же, но восклицает: «Добрейший господин
———————————————————————————
1 l. с. № 103. 30 April
— 98 —
Ганеман, ведь именно потому-то и повторили кровопускание, что первое и второе не исполнили назначения». Он удостоверяет, что врачи оставили больного по желанию императрицы, чем и следует объяснить отсутствие их в момент смерти. В заключение он уверяет в своем беспристрастии, так как он знает господина Лагузиуса «по известным сочинениям его под фамилией (псевдонимом) Газенерль», а господина Ганемана «также по его хорошим сочинениям, особенно об отравлении мышьяком, и по сведениям, полученным мной о нем в Дрездене».
После этого (в журнале) появилось1 мнение некоего врача, который «за вcю свою более чем 30-летнюю практику ни разу не ссорился с товарищами, ни на стороне, ни у постели больных». Он сожалеет об этом споре между двумя врачами, «которые оба очень уважаемы за их литературную известность»… «Едва ли можно предполагать или думать, чтобы г. Ганеман имел намерение прославиться более, нежели это уже было в действительности. Г. Ганеман — столь высокоуважаемый врач, прославленный действительными заслугами, что ему, конечно, нет надобности добиваться уважения германской публики при помощи препирательств с г-ном Лагузиусом, который не более его знаменит». Он порицает личный характер нападок Ганемана, а не гласность, которая служит лишь к выяснению истины. «Что лейб-медики могут также ошибаться, этому достаточно доказательств дал баварский лейб-медик, а также и врачи Людовика ХIV, которые во время господствовавшего гриппа зарезали половину семейства короля кровопусканием». Он защищает кровопускания, но хотел бы, чтобы число их было ограничено двумя. «Кроме того, говорит он, не следует упускать из вида, что врачи старой Венской школы считают воспалительными такие лихорадки, которые могут быть лишь гастрическими, как очевидно было и с императором», хотя многие больные выздоравливают и без кровопускания. Автор упоминает об одном сочинении по этому предмету, некоего д-ра Ленгардта, которое незадолго до того было разобрано в
———————————————————————————
1 № 119. 18 Mai
— 99 —
«Вестнике» и к терапевтическим взглядам коего он сам склоняется. Последние заключаются в том, будто у императора в первых путях находились «воспалительные продукты», «гнилостная материя, находившаяся в брожении», «острота соков» и «испорченная желчь», и что эти вещества следовало бы энергически выгнать наружу, чем была бы сохранена жизнь. В случаях же упущения, воспаление всегда так быстро усиливается, что вырождается в антонов огонь. Из этого сочинения мы также узнаем, что за 21/2 часа до смерти врачи выразили самые успокоительные предсказания, так что даже сын, Франц II, удалился от постели больного. По сообщению Ленгардта, Лагузиус сидел спокойно за обеденным столом у одного вельможи, к которому был приглашен, когда получено было известие о смерти, вероятно приведшее его в сильное смущение.
Затем автор переходит вновь к статье Ганемана и говорит: «Между тем я не могу утверждать с д-ром Штеллером, чтобы вызов г-на Ганемана быль несправедлив, непристоен и безполезен».
«Его нельзя назвать несправедливым, так как в области учености всякий мыслящий человек имеет право смело произносить публично свое суждение по предметам его ведения. Г-н Ганеман — доктор и, что еще более значит, ученый человек, и в качестве такового точно так же может требовать объяснения от императорских лейб-медиков, как во время оное д-р Лютер, ссылаясь главным образом на свой докторский диплом, вызывал на спор римскую курию».
«Его нельзя назвать непристойным. По каждому предмету человеческого знания всякий сведующий человек может выражать свое мнение, если он не находит более политичным молчать. А этого не сделают следующие поколения, и если все нынешние врачи будут молчать, то потомство наверное спросит, почему император Леопольд умер так скоро? Какая была причина его смерти? Как лечили его болезнь? Почему же бы ученому, который имеет основание говорить, не сделать того же! Разве каждый понимающий дело, хладнокровный и беспристрастный на-
———————————————————————————
1 № 112. 10 Mai