— 100 —
-блюдатель без предрассудков не есть представитель или лучше сказать предвестник последующих поколений, то же, что для солнца — утренняя звезда?».
«Он не бесполезен, если вследствие этого убеждение в том, что:
1) слишком поспешный образ действий врачей есть обыкновенная причина быстрых и опасных переносов (Metastasen) болезней, и что
2) с другой стороны, вернейший критерий практического искусства и благоразумия, заключающийся в предвидении и предотвращении переносов болезни, более прежнего проникнет в сознание врачей. Он не бесполезен,
3) если при этом может быть лучше разъяснена разница между действительно воспалительными и сходными с ними лихорадками, и если последнее можно будет лечить скорее воздействием на первые пути, чем кровопусканием и собственно разрешающими средствами, и таким образом спасти иногда весьма драгоценную жизнь». «Воздействие на первые пути» было научным термином для вызывания рвоты и послабления на низ.
Между тем, 11 июня1 и лейб-медики заявили, что болезненное состояние было совсем не такое, каким представил его Ганеман «на основании сообщений несведущих журналистов» (Ганеман положил в основание своих нападок отчет д-ра Лагузиуса, лечившего императора). Затем (говорят они), медицинские познания Ганемана в значительной степени умаляются тем, «что он утверждает, будто никогда нельзя приступать ко второму кровопусканию, если первое не оказало облегчения». «Его Величество, в момент заболевания, не находился вовсе в состоянии истощения» (Штеллер же утверждает противоположное, так же, как и Ленгардт), «но, напротив, был в полных силах, чем и дана была возможность сильного воспаления, как в грудной, так и в брюшной полости, против которого главным образом сделаны были кровопускания. О плеврите и не думали, так как не было никакого кашля, но скорее приняли болезнь за ревматическую воспалительную лихорадку, которая в то время господствовала в Beнe. Рвота появилась уже
———————————————————————————
1 l. c. № 137
— 101 —
под конец, так как из вздутого живота не вышло посредством клистиров, ни ветров, ни чего-либо другого». К этому они прилагают следующий протокол вскрытия тела:
«…Nec thoracis cavitates vitio imnfunes erant, quippe pulmo dexter nimis flaccidus erat, et cavum pectoris sinistrum continuit serum extravasatum, semipurulentum ad Pfd. 1. Superior pulmonis lobus inflammatus. Pleura eo in loco, ubi dolor acutissimus sentiebatur, spondae membrana obtecta erat. Cor transversim sectum sanum erat attamen nimis flaccidum… Ex quibus… descriptis… pronum est concludere, acutissimam inflamationem optimum Monarcham inter paucos dies e medio sustulisse».
Таким образом, император погиб от воспаления грудной плевы с серозно-гнойным выпотом, а лучшие венские врачи определили болезнь, как «ревматическую воспалительную лихорадку». Даже вскрытие еще не навело их на верный путь; диагноз остался в смысле «весьма сильного воспаления» в грудной и брюшной полости. «Воспалительные явления», которые они нашли в брюшных внутренностях, для краткости здесь опущены. По-видимому, кишки не были вскрыты; о состоянии слизистой оболочки кишечного канала нам не сообщают ничего, несмотря на бывший хронически понос. В заключение говорится: «Лекарства, которые желает знать г. доктор, требующий объяснений, состояли из противовоспалительных, нитрозных средств и клистиров. Все направлено было к тому, чтобы противодействовать сильному воспалению, которое ясно обнаружилось впоследствии при вскрытии тела, как это видно из отчета о нем».
Наконец, обещают еще подробнейший отчет лейб-медика Лагузиуса.
Ганеман 14 июня (№ 140) объявил лейб-медикам:
1) Что их предварительный ответ, написанный с недостаточным для серьезного дела спокойствием духа, мало разъясняет дело.
2) Что господин фон Лагузиус должен в самом непродолжительном времени представить свой подробный, уже 10 недель ожидаемый отчет «об этой странной болезни». «Он при этом не воспротивится нашим просьбам и назовет своим невежественным современникам те важные авторитеты, согласно
— 102 —
которым можно приступать ко второму, третьему и четвертому кровопусканию, когда каждое из предыдущих не оказало облегчения. Он подарит нам историю болезни, которая по своей прагматической точности, наглядному изложению дела и безусловной правдивости будет проникнута духом Косского Асклепиада (Эскулапа)».
Курт Шпренгель1 называет это поведение Ганемана идеальным («schwärmerisch»), не подвергая его иному осуждению. Он считает самозащиту лейб-медиков «весьма неудовлетворительной» и удостоверяет, что обещанная подробная история болезни не появлялась.
Что Ганеман не имел намерения умалять своих противников, ясно из того факта, что он в 1791 г. защищал2 Штерка против других врачей, и выставляет его как одного из величайших врачей, у которого нужно, однако, уметь отличать в его взглядах истинное от ложного. То же самое он сделал и в журнале Гуфеланда (1806. 3 St. 49), где он объявляет его достойным памятника.
———————————————————————————
В 1805 году Ганеман делает следующее заявление3: «Если исключить то, что сделали несколько выдающихся мужей, Конрад Гезнер (Conrad Gesner), Штёрк (Störck), Кёллен (Cullen), Александер (Alexander), Косте (Coste) и Виллемет (Willemet), тем, что применяли в известных болезнях или испытывали на здоровом организме простые лекарства одни, без всякой примеси, то все остальное, исходящее от врачей, есть исключительно только одно личное мнение, заблуждение и обман».
В 1808 г. он метко и строго критикует состояние современной лечебной науки4, обсуждая разные способы лечения, употребляемые старыми и молодыми практикующими врачами: «Способ лечения большинства болезней посредством очищения желудка и кишечного канала; способ лечения, направляю-
———————————————————————————
1 Kritische Uebersicht des Zustandes der Arzneykunde im letzten Jahrzehend. Halle, 1801. S. 309
2 Uebers. von Monro II. S. 324
3 Aesculap auf der Wagschale Stapf. l. с. II. S. 267
4 Ueber den jetzigen Mangel aussereuropäischer Arzneien. Allgem. Anz. d. D. № 207 Stapf I. 39 u f.
— 103 —
-щий свои целебные средства против предполагаемой остроты и нечистоты в крови и в остальных соках, против ракообразной, рахитической, золотушной, ломотной, лишайной и цинготной остроты; способ лечения, при котором предполагается в большинстве болезней какое-либо основное заболевание, как прорезывание зубов, недостатки в желчных отправлениях, геморрой, инфаркт, засорение в брыжейных железах или глисты, и согласно этому применяются лекарства; способ лечения, при котором воображают, что болезни заключаются только в слабости, и что следует лишь вновь и вновь возбуждать (что они называют также укреплять); способ лечения, при котором больное тело рассматривается лишь как химически разложенная масса, которая химическими же (азотистыми, кислородными, водородными) средствами может быть вновь приведена в надлежащий состав; еще способ лечения, при котором за основную причину болезней считают исключительно слизь; еще другой, при котором находят необходимость противодействовать лишь сгущению соков, или же только кислоте, или же только гниению и т. д.».
«Представьте себе после этого, в каком затруднении должен находиться врач у кровати больного относительно того, следовать ли ему тому или другому методу, в каком безвыходном положении он должен очутиться, если ни тот, ни другой способ лечения не имеют успеха; как он тогда, побуждаемый то одним, то другим соображением, то бывает принужден прописывать один или другой рецепт, то отставлять его и вновь назначать иное лекарство; и так как, обыкновенно, ни одно из них не подходит к данному случаю, то он (насильно) добивается большими приемами самых сильных и дорогих лекарств достигнуть того, чего не умеет с легкостью вылечить малыми и редкими приемами простого, но верного лекарства».
В том же 1808 году он говорит в своем сочинении «О достоинствах спекулятивных лекарственных систем1 («Ueber den Werth der speculativen Arzneisysteme»): «…Перехожу к патологии, в которой та же страсть к системе, вскружившая головы метафизическим физиологам, произвела подобное же
———————————————————————————
1 Allg. Anz. d. D. Stapf l. c. I, 64
— 104 —
вырождение, заключающееся в том, чтобы докапываться самой сущности болезней или того, вследствие чего болезни организма являются таковыми. Они называли это ближайшей внутренней причиной».
«…Когда же после интермедий, в виде нескольких меньших и больших систем — механического возникновения болезней, происхождения их от внутренней формы частей тела, от судорог и паралича, солидарной и нервной патологии1, химизма и т.д., возникла и продержалась то более, то менее хитро в течение многих веков гуморальная патология (патология испорченных соков) — это ходячее заблуждение, приходившееся по сердцу особливо простому народу, представлявшее больное тело сосудом, преисполненным разного рода нечистот и острот с греческими названиями, которые будто бы производят то застои и изменения в жидких и твердых частях, то гниение, то лихорадку, одним словом все, на что жаловался больной, и против которых, возражал себе, возможно бороться посредством подслащивающих, разжидительных, кровочистительных, разбивающих, сгущающих, прохладительных и слабительных средств, — после всего этого явился прорицатель Браун (Brown), который, как бы узревши тайну природы, выступил с изумительной дерзостью, признавал лишь одну основную силу жизни (возбуждаемость) и допускал, что она в болезнях только количественно увеличивается или уменьшается, накапливается и истощается, пренебрегал всякой другой причиной болезней и советовал судить о страданиях тела исключительно с точки зрения слабости или избытка сил. Он вызвал одобрение со стороны всего германского врачебного мира, который этим доказал, что прежние медицинские понятия никогда не внушали врачам убеждения в их справедливости и не доставляли им удовлетворения, а только смутно и неопределенно носились в их воображении. Они (врачи) с жадностью ухватились за эту односторонность, которую им сумели представить, как простоту».
«…И в чем же, собственно, состояла его односторонняя
———————————————————————————
1 Под нервной патологией, как известно, в то время разумели учение, согласно которому болезнь считалась реакцией нервной системы на необычные раздражения.
— 105 —
возбуждаемость? Мог ли он дать ей определенное, удобопонятное содержание? Не обманывал ли он нас набором слов, не имевших ясного смысла? Не вовлекал ли он нас в способ врачевания больных, который, будучи подходящим, лишь в редких случаях, да и там только отчасти, в большинстве остальных (случаев) должен был иметь последствием ухудшения или скорую смерть?».
Но Ганеман не был слеп по отношению к заслугам других. Он доказывает это относительно Броуна в своем прекрасном сочинении «Увещание о 3-х употребительных способах лечения» («Monita über die 3 gangbaren Kurarten». [In Нufelands Journal]): «Однако будь справедлив! Когда Ты видишь, как исчезает лучезарный венец, который должен был окружать, как ореол божества, этого оригинального человека; когда гигант, хотевший без пользы нагромоздить Пелион на Оссу, совершенно незаметно спускается из сонма героев; когда Ты видишь, что рушился его колоссальный замысел, состоявший в том, чтобы в царстве Эскулапа повернуть все вверх дном, и что несметное число индивидуальных болезней не могут быть ни объяснены двумя-тремя причинами, ни, что то же самое, пересозданы в 2 или 3 одинаковые болезни, отличающиеся лишь по своей степени, ни, наконец, по многоразличности своей, не могут быть исцелены двумя-тремя возбуждающими или невозбуждающими средствами; когда Ты переносишь в область сказок всю эту разукрашенную эксцентричность, то не забудь отдать ему справедливость в том, что он мощным кулаком уничтожил толпу врачей-специалистов по части кровопускания, очищения соков и опорожнения кала, которые при помощи ланцета, тепловатых напитков, голодной диеты, рвотных слабительных и необъяснимых, разбивающих средств угрожали гибелью нашему поколению или, по меньшей мере, разрушению организма и приведением его к необходимости постоянно пользоваться латинской кухней; что он низвел до трех процентов число болезней, подлежащих противовоспалительному лечению, что он точнее определил влияние на наше здоровье так называемых 6-ти неестественных причин, доказал несостоятельность воображаемых преимуществ растительной пищи перед мясной по отношен-