— 112 —
медицине»: «Вещества, называемые лекарствами, суть противоестественные возбуждения, способные лишь видоизменять наше здоровое тело, нарушать жизнь и отправления органов и производить неприятные ощущения, одним словом, делать здорового больным».
«Нет лекарства, которое не имело бы такого влияния, а если оно не имеет его, оно не есть лечебное средство, без всякого исключения».
Поэтому он требует самого точного испытания лекарства на здоровом человеческом теле для узнания его силы.
В следующем 1806 году Ганеман вновь в подробной статье в «Журнале Гуфеланда» ратует за испытание лекарств и точное индивидуализирование1.
Спустя два года, в 1808 г., он в статье «О суррогатах иноземных лекарств и об указанных недавно медицинским факультетом в Вене степенях излишества последних» (Ueber die Surrogate ausländischer Arzneien u. über die jüngst von der medic. Fakultät in Wien angegebenen Ueberflüssigkeitsgrade der letzteren), рекомендует2 следующее: «Преподавайте врачам лишь принципы, имеющие всеобщее применение, по которым можно с достоверностью распознавать и испытывать силу лекарств, для чего каждое из них безусловно пригодно и подходит, к каким болезненным формам каждое исключительно пристало и в каком именно приеме… Но мы еще далеко не дошли до этого; ещё нет таких общепризнанных принципов, согласно которым можно было бы неизменно вперед определять лечебную силу лекарств, еще не примененных, с целью врачевания, у постели больного, не пропустив их предварительно по долгому, весьма редко убедительному и вредному для общего блага пути «пробования их наугад у постели больного!». Этот темный, мало или ничего не доказывающий путь ab effectu in morbis еще имеет и ту бесчеловечную непростительную сторону, что состояние пациента во время болезни, и так уже весьма раздражительного под влиянием стольких неумелых испытаний, легко может
———————————————————————————
1 Ueber Chinasurrogate St. 4 S. 27
2 Во «Всеобщ. указателе германцев» (Allg. Anz. d. D. № 237 St. l.c. I 52)
— 113 —
ухудшено и он даже может сделаться добычей смерти, особенно в виду установившегося ныне способа прописывания больших приемов сильных лекарств».
«Пока в государстве признается не тот лучший способ, а лишь последний, с самого начала оказавшийся непригодным и неудовлетворительным, до тех пор не прекратится противоречие во мнениях врачей о целебных силах лекарств». В то время именно произошел один из подобных случаев разногласия между врачами: Венский медицинский факультет объявил каскарильную кору совершенно излишней1, тогда как известный профессор Геккер (Несkеr) в Берлине, в № 221 «Всеобщего вестника германцев» утверждал, что «каскариль по лечебной силе против перемежающейся лихорадки не только можно приравнять к хинной коре, но даже следует предпочесть последней». Ганеман разъяснил, что это заявление ничем не доказано, так как Геккер никогда не применял каскарили без примеси, а еще менее указал, при какой форме перемежающейся лихорадки она применялась.
«Similia Similibus».
Для изучения «того лучшего пути» необходимо вернуться к предшествующим годам. В «Руководстве для хирургов по венерическим болезням», 1789 г., Ганеман говорит об образе действия ртути, которое он сводит на свойственное ей противораздражение, производимое ею в теле, и которое он описывает в стадии наибольшего развития и назвал «меркуриальной лихорадкой». Этим уже он отделился от общего направления
———————————————————————————
1 Вследствие континентальной блокады наступил ощутительный недостаток внеевропейских лекарств, особенно ввиду употребления неумеренных приемов лекарств. Особенно чувствителен для врачей был недостаток хинной коры, взамен которой предлагалась масса суррогатов, большей частью сложные смеси из горький средств. (Ганеман неоднократно заявлял, что по понятиям его товарищей не существует суррогатов, и рекомендовал в 1808 году как лучшее средство в беде внимательно следить за тем, где необходимо это лекарство; тогда не будет надобности в столь больших приемах). От недостатка в других аптекарских припасах также возникали затруднения, которые Венский медицинский факультет старался устранить тем, что во «Всеобщем вестнике германцев», 1808 г., № 305, объявил совершенно излишними многие иноземные лекарства, как-то: перуанский и кoпайский бальзамы, цину, колоквинт, сассапариль, сенегу, тамаринда и т.д.
— 114 —
которое объясняло, что целебная сила меркурия заключается в выделении «миазма» посредством истечения слюны, пота, поноса и усиленного отделения мочи. Ганеман для уничтожения сифилиса считал необходимым произвести эту «меркуриальную лихорадку».
В следующем, 1790 году, Ганеман переводил «Materia medica» Куллена (Cullen). Куллен объяснял (II. 108) целебность хины при перемежающейся лихорадке ее «укрепляющим действием на желудок» и прибавляет, что он «ни в одном сочинении не нашел ничего, что внушило бы ему сомнения относительно истины этого положения». Ганеман в примечании отверг это объяснение и прибавил: «Однако примите в соображение следующее: вещества, которые вызывают известное подобие лихорадки (очень крепкий кофе, перец, арника, игнация, мышьяк) унимают типичную перемежающуюся лихорадку. Я ради опыта принимал несколько дней, по два раза в день, каждый раз по 4 квента (т. е. по 15 грамм — А.) хорошей хины; сначала у меня холодели ноги, концы пальцев и т. д., я делался слабым и сонным, затем у меня начинало биться сердце, пульс делался твердым и скорым; появлялось невыносимое чувство беспокойства, дрожь (но без озноба), расслабление во всех членах, потом стук в голове, краснота щек, жажда; одним словом, один за другим все обычные у меня симптомы перемежающейся лихорадки» (Ганеман в Эрлангене страдал перемежающейся лихорадкой. Монро II. 396), но без настоящего лихорадочного озноба. Все обычные у меня в перемежающейся лихорадке, особенно характеристичные симптомы, как-то: притупление чувств, известный род одервенения во всех суставах, особенно же глухое неприятное ощущение, которое по-видимому сосредотачивается в надкостной плеве, по всем костям тела, — все были налицо. Этот пароксизм продолжался каждый раз по 2, по 3 часа и возобновлялся, когда я повторял прием хины, но не иначе. Я прекратил лекарство и выздоровел».
На стр. 115 он упоминает, что для исцеления известного вида перемежающейся лихорадки следует посредством ипекакуаны (Ipecacuanha) вызывать известный род искусственной лихорадки.
— 115 —
В 1791 году вышел перевод книги Монро (в 1794 г. вторым неизмененным изданием). Тут также он выражал мнение о том (II. 333), что «при изнурительной лихорадке, происходящей от неизвестной причины, когда жизненная сила сама по себе слишком бездеятельна, следует вызывать новую, укрепляющую, полезную лихорадку».
В главе о «хинной коре» он вновь восстал против «укрепляющей силы» её, как причины её противолихорадочного свойства (II. 378). «Если же принять мое мнение, более подробно изложенное в примечании к Materia medica Куллена, что хинная кора, кроме своей укрепляющей силы, преимущественно преодолевает и заглушает перемежающуюся лихорадку посредством возбуждения собственной, кратковременной лихорадки, то будет не трудно объяснить этот парадокс. Все другие вещества, вызывающие противовозбуждение и искусственную лихорадку, если даны незадолго перед припадком, так же точно специфически прекращают перемежающуюся лихорадку; но только, с другой стороны, их не всегда можно употреблять с одинаковой уверенностью».
«Similia Similibus» еще не произносится; он даже говорит (II. 181) о том, что болезни, происходящие от ртути, имеют сходство с венерическими, не делая из этого полезного вывода. Он задался мыслью поддерживать путем лекарственного раздражения, производимою непосредственно на больные части, присущее последним стремление к исцелению; тогда как его сотоварищи стремились прекращать застои, изгонять остроты и дурные соки, освобождать органы от «болезненно выработанной и в избытке накопившейся воспалительной крови», устранять малокровие, отвлекать на здоровые части (тела), видоизменять, укреплять, вязать, крепить и т.д.
О Simile, как целебном правиле, вообще, он упоминает в первый раз в 1796 г. в известной статье, помещенной в журнале Гуфеланда, «Опыт нового принципа для открытия целебных свойств лекарственных веществ» (Versuch über ein neues Princip zur Auffindung der Heilkräfte der Arzneisubstanzen»). Первоначально он говорит о разных путях, посредством которых практическая медицина стремилась противодействовать
— 116 —
патологическим изменениям тела. «Первый путь, состоявший в устранении или уничтожении основных причин болезней, был самым лучшим из доступных ей. Все помышления лучших врачей во все века стремились к этой цели, более всего подобающей достоинству науки». Далее он называет этот способ действительно стоящим выше всякой критики, хотя средства к тому не всегда были самыми целесообразными. «На этот раз я оставляю в стороне этот царственный путь, так как я в настоящее время занят двумя другими способами применения лекарств».
После этого автор рассматривает лекарства, действующие согласно принципу contraria contrariis, например, слабительное против запора, кровопускание, холод и селитра против воспалений, щелочи против кислот в желудке, опиум против невралгий. «В острых болезнях, которые большей частью побеждаются самой природой, когда мы только устраняем, хотя бы на несколько дней, препятствие к выздоровлению… такие применения лекарств верны, целесообразны, достаточны» (позже, в «Органоне», Ганеман совершенно отверг подобные применения лекарств, за немногим исключением, даже при острых болезнях), «пока мы не имеем еще упомянутого выше философского камня (понимания основной причины каждой болезни и её устранения) или не знаем быстродействующего специфического средства».
В хронических болезнях, способ лечения согласно contraria contrariis, по мнению Ганемана, непригоден, и опасно лечить запор слабительными средствами, приливы крови у истерических, кахектических и ипохондрических людей кровопусканием, кислую отрыжку щелочами и хронические боли опиумом. «И если бы даже бóльшая часть моих современников-врачей еще придерживалась этого метода, я все же не побоюсь назвать его паллиативным, вредным и пагубным».
«Прошу моих сотоварищей оставить этот способ (contraria contrariis) в болезнях хронических и даже в острых болезнях, когда они начинают уже принимать хронический характер. Это неверный, ложный путь, идущий через темный лес и прекращающийся на краю пропасти. Гордый эмпирик принимает его за торную большую дорогу и чванится жалкой властью приносить
—117 —
облегчение на несколько часов, мало заботясь о том, не пускает ли болезнь под этим покровом более глубокие корни».
«Но мне не приходится здесь быть одному в качестве предостерегателя. Лучшие, более компетентные и добросовестные врачи в хронических болезнях иногда прибегали (по третьему способу) к средствам, которые должны были не скрывать симптомов, но уничтожать болезнь в ее основании, одним словом, к специфическими средствам».
«Но кто указывал им дорогу, какие причины побуждали их пробовать такие средства? К сожалению, только случайности из эмпирической азартной игры, из практики домашних средств, нечаянности, при которых эти вещества неожиданно оказывались благотворными в той или другой болезни, часто лишь в особых незаметных комбинациях, которые, быть может, никогда не повторятся, иногда в простых, обыкновенных болезнях».
«Конечно, было бы жаль, если бы только случай и эмпирическое à propos могли руководить нами при отыскивании и применении настоящих целебных средств против хронических болезней, которые, несомненно, составляют бóльшую долю человеческих страданий».
«Чтобы узнать действие лечебных средств, для приспособления их к страданиям тела, следовало бы как можно менее полагаться на случай, но приниматься за дело насколько возможно рационально и обдуманно». Далее он требует, как выше упомянуто, испытания лекарств на здоровых организмах. Только таким образом «можно преднамеренно открывать истинные свойства, настоящее действие лекарственных веществ и предусматривать, к каким болезням их можно успешно и с уверенностью применять».
«Но так как и тогда еще может оказаться недостаток в одном ключе, то в этом случае не буду ли я так счастлив восполнить пробелы в медицине и содействовать ее усовершенствованию изложением того принципа, которым можно было бы руководствоваться для отыскивания и применения на известных основаниях против каждой, преимущественно хронической болезни, из всего доныне известного (а также и еще неизвестного)