— 172 —
лекарств на собственном организме и дальнейшей выработкой этого учения. А между тем его прогрессивно увеличивавшаяся практика возбуждала все более зависть врачей, а собственное приготовление и отпуск лекарств вызывали опасение среди аптекарей. В 1819 г. последние подали жалобу на то, что он сам отпускает лекарства. Напрасно Ганеман в своем в высшем степени дельном письменном оправдании объяснял, что его врачебная деятельность не подчинена существующим медицинским постановлениям, что его терапевтические орудия не могут быть подведены под понятие обыкновенных лекарств, подлежащих существующим узаконениям. Напрасно! Ганеману было запрещено приготовлять и отпускать лекарства, вследствие чего врачебная деятельность в Лейпциге стала невозможной. Фридрих Фердинанд в Ангальте предложил ему убежище в Кетене, с полной врачебной свободой. Таким образом, весной 1821 г. Ганеман отправился туда в качестве гофрата и лейб-медика герцога. Об отношениях Ганемана к герцогскому дому у нас сохранилось несколько документов1.
1.
Кётен, 29 января 1823.
«Любезный гофрат Ганеман!
Выражая Вам мою благодарность за оказанную мне как в нынешнем году, так и два года тому назад врачебную помощь, а вместе с тем уверяя Вас в моей совершенной признательности, прошу Вас принять от меня прилагаемую безделицу. за Ваши лекарства и все Ваши заботы обо мне. Да сохранит Вас небо в полном здравии для блага страждущего отечества.
Фердинанд, герцог».
2.
«Приношу Вам мою искреннюю благодарность за Ваши добрые пожелания как мне, так и герцогине, моей супруге, по случаю наступившего Нового года, и надеюсь, что Бог
———————————————————————————
1 Hahnemann’s Leben und Wirken von Albrecht. Leipzig 1875.
— 173 —
сохранит Вас еще на многие годы для блага человечества. Вместе с тем с удовольствием уверяю Вас в моем неизменном монаршем благорасположении.
Фердинанд».
Кётен, 3 января 1829.
3.
«Выражаю Вам, любезный гофрат, мою искреннюю благодарность за Ваши добрые пожелания ко Дню моего рождения. Одним из самых приятных даров, при переходе в новый год моей жизни, я обязана Вам, а именно лучшим здоровьем; надеюсь, что удовлетворительное его состояние и в будущем послужит к Вашей славе.
С истинным удовольствием искренно расположенная к Вам
Юлия, герцогиня Ангальтская».
4.
«С большим сожалением узнала я, любезный гофрат, о печальном событии, постигшем Вас нынешней ночью; это известие особенно сильно поразило меня потому, что я не подозревала о болезни усопшей. Прошу Вас принять уверение в моем сердечном участии и не забывать моей просьбы, насколько возможно при таком сильном потрясении, беречь свое здоровье, столь необходимое для блага человечества.
Юлия, герцогиня Ангальтская».
Герцог Генрих в различных случаях также выражался с большим одобрением о Ганемане.
Число его пациентов в Кетене возрастало с каждым годом, так что Ганеман принужден был призвать к себе для помощи надворного советника Лемана. С неослабевающими силами и неизменной бодростью он работал над дальнейшим развитием своего метода лечения.
31 марта 1830 г. Ганеман потерял свою жену, которая более 46 лет разделяла с ним все невзгоды его жизни.
О личности и характере Ганемана
существует достаточно сведений, в противоположность к описаниям истории его жизни, о которой его биографы так мало
— 174 —
сообщают нам, что теперь очень трудно, если не вполне невозможно пополнить существующие пробелы. Бруннов1 рассказывает: «Однажды в ясный осенний день 1816 года, я, будучи еще молодым, только что внесенным в списки студентом-юристом, прогуливался с некоторыми товарищами по веселым лейпцигским променадам. В то время в университете в числе преподавателей было много знаменитостей и немало оригиналов. Некоторые из профессоров и магистров важно выступали, одетые в старинную франкскую одежду прошлого столетия, в парике и с пучком сзади связанных волос, в шелковых чулках и башмаках с пряжками, между тем как веселые бурши корпораций разгуливали в гусарских доломанах и обшитых галунами или же в кожаных панталонах и в высоких драгунских сапогах со звонкими шпорами».
«Кто этот пожилой господин с прекрасным умным лицом, почтительно ведущий под руку полную даму и которого сопровождают 4 краснощекие девочки?», — спросил я шедшего рядом со мною более взрослого студента.
«Это знаменитый доктор Ганеман, с женой и дочерьми, — был ответ, — он правильно каждый день после обеда прогуливается вокруг города».
«Что это за Ганеман?, — продолжал я расспрашивать, — чем же он знаменит?».
«Да это изобретатель гомеопатического способа лечения, который переворачивает вверх дном всю старую медицину», — возразил мой знакомый, который был, как и я, дрезденец и принадлежал к приверженцам знамени Фемиды».
Бруннов собрал более подробные сведения и будучи сам болезненным человеком, посоветовался с Ганеманом и получил доступ в его семью, о которой дает очень лестные отзывы. «Ганеману было тогда 62 года. Серебристые кудри окаймляли высокое задумчивое чело, из-под которого сверкали умные проницательные глаза. Все лицо имело спокойно-пытливое, величественное выражение; тонкий юмор лишь изредка сменял глубокую серьезность, свидетельствовавшую о перенесенных им страданиях
———————————————————————————
1 Ein Blick auf Hahnemann. Leipzig. 1844
— 175 —
и борьбе. Он держался прямо, имел твердую походку и был так ловок в своих движениях, как бы ему было 30 лет. Когда он выходил из дома, то надевал совершенно простой темный полукафтан, короткие панталоны и сапоги. У себя же он любил домашний пестрый халат, желтые туфли и черную бархатную ермолку. Он редко выпускал из рук длинную трубку, и это курение табаку было единственным отступлением от строгой диеты, которой он придерживался. Он пил воду, молоко и белое пиво и был в высшей степени умерен в пище. Такой же простотой, как и одежда и пища, отличалась и вся его домашняя обстановка. Вместо письменного стола у него был совершенно простой большой четырехугольный стол, на котором всегда лежало 3-4 огромных фолианта, куда он вносил истории болезней своих пациентов и в которых он имел обыкновение, во время расспросов, наводить усердные справки и делать письменные заметки, ибо исследование больного производилось им в высшей степени подробно и внимательно по тому образцу, который он приводил в Органоне». Ганеман принял меня как нельзя более приветливо, и мы с каждым днем все более и более сближались… Чувство уважения и благодарности одинаково сильно привязывали меня к нему, и я никогда не забуду добро, которое он мне сделал…».
«Дом Ганемана отличался очень своеобразной деятельностью. Члены семьи и академические слушатели жили и работали только ради одной идеи — гомеопатии, для которой каждый из них трудился, как умел. Четыре взрослые дочери помогали отцу в приготовлении лекарств и охотно принимали участие в испытаниях лекарственных веществ. Еще более деятельное участие принимали в этом преданные реформатору студенты, имена которых тщательно отмечались в отдельных наблюдениях «Чистого лекарствоведения» и сохранились еще и до сих пор».
«Пациенты восторженно превозносили великие успехи гомеопатии и делались апостолами распространения нового учения среди неверующих…».
«…Окончив дневную работу, Ганеман имел обыкновение отдыхать с 8-10 часов, беседуя в дружеском кругу. Тогда все друзья и ученики имели к нему доступ и за трубкой табаку
— 176 —
и лейпцигским белым пивом чувствовали себя веселыми и довольными. Старый эскулап сидел среди внимавшего ему кружка в своем покойном кресле в вышеописанном домашнем одеянии, с длинной турецкой трубкой в руке, и передавал то веселые, то серьезные рассказы из своей бурной жизни, распространяя вокруг себя густые облака дыма. Наряду с естественными науками и положением иноземных народов часто было предметом этих вечерних бесед. Ганеман имел особенное пристрастие к китайцам, а именно потому, что у них особенно строго соблюдалось беспрекословное повиновение и почтительность детей к родителям — обязанности, которыми в нашем цивилизованном европейском мире начинают все более и более пренебрегать. Действительно, семейство Ганемана было образцом древнегерманского воспитания детей, и дети по отношению к родителям проявляли не одно повиновение, но и самую искреннюю любовь».
«…От своих учеников Ганеман требовал не только умственного развития и прилежания, но и строгой нравственности. Мне известен один случай, когда он отказал от своего дома одному талантливому молодому медику, так как узнал, что последний находится в близких отношениях с одной хорошенькой особой легкого поведения».
«В религиозных вопросах Ганеман, принадлежавший к лютеранскому вероисповеданию, держался вдалеке от всяких положительных догматических верований. Он был чистым, твердо убежденным деистом. «Я не могу не благодарить Бога и не преклоняться перед ним при виде его творений», — часто говорил он».
«…Насколько строго Ганеман требовал повиновения от детей, настолько же слабо держал он бразды правления как муж. Его высокая дородная супруга, доставлявшая ему много горьких часов, как некогда Агнеса Фрей благородному живописцу Альбрехту Дюреру, имела на него самое вредное влияние. Она больше всего удаляла его от мира и возбуждала его против его товарищей-врачей; она часто ссорила его с самыми верными его учениками, если последние не оказывали докторше (Frau Doctorin) глубокого почтения. И тем не менее, эту сварливую Ксантиппу, находившую удовольствие поднимать вдруг целую бурю в
— 177 —
доме, Ганеман имел обыкновение называть благородной подругой своей художнической жизни».
Директор семинарии Альбрехт1, который был знаком с Ганеманом с 1821–1835 г., сообщает между прочим следующее: «Ганеман лучше всего чувствовал себя в кругу своей семьи и нигде не был в таком хорошем расположении духа и так весел, как у себя дома. В свободное время он шутил со своими детьми, пел младшим колыбельные песни, сочинял для них песенки и пользовался каждым удобным случаем, чтобы поучать их. Как ни малы были его средства в первое время, тем не менее он уделял из них на воспитание и образование своих детей все, что было возможно при чрезвычайной бережливости. Они должны были научиться чему-нибудь порядочному, дельному. Его сын знал и говорил по-латыни, по-гречески, по-французски, по-английски, по-итальянски; арабский язык он знал настолько хорошо, насколько обыкновенно требовалось от врача с высшим образованием. Этот же сын получил хорошее музыкальное образование; он играл на гитаре и на фортепиано и проявлял необыкновенные способности к другим полезным предметам. Он сделался врачом и в качестве такового написал статью в защиту своего отца против Геккера (Дрезден, 1811). Преследуемый врачами и аптекарями за то, что сам приготовлял и отпускал лекарства, он наконец покинул родину и еще при жизни Ганемана пропал без вести.
«Четыре дочери и один сын вместе с моей супругой составляют усладу моей жизни», — писал Ганеман в 1791 году. Сыну его, по имени Фридрих, было в то время 5 лет.
«Также и своим дочерям, — пишет Альбрехт, — Ганеман позаботился дать хорошее воспитание и образование. Домашним и всем так называемым женским работам, а также и домашнему хозяйству они были вполне хорошо обучены матерью. Мать вообще пользовалась бóльшим влиянием, чем отец, пока дети находились в родительском доме. Она была выдающейся женщиной, отличавшейся энергичным характером и необыкновенным
———————————————————————————
1 Hahnemann’s Leben. Leipzig. 1875. 2 Auflage.