— 414 —
бы вокруг него бассейны с трубами, которые вели бы к резервуару, и над каждым бассейном написал бы слова: «Чужестранец, здесь проливай свои слезы!». Когда резервуар наполнился бы слезами, я бы выпарил их досуха и каждый гран полученной соли растворил бы в галлоне воды; раствором наполнил бы 5-граммовые стеклянки с этикетом «Dolorin, эссенция печали, верное средство против всякого горя», и продавал бы по высокой цене. Всем гомеопатам предлагаю воспользоваться этой мыслью, она еще не патентована».
Реферат о книге Риглера сопровождается следующими излияниями:
«Неопровержимо доказан Риглером факт, что как Ганеман, так и другие, стоящие во главе школы, были грубые шарлатаны».
«В начале тридцатых годов гомеопатия была почти покинута немецкими врачами, но зато за нее взялось высшее дворянство и духовенство».
«Искусство приготовления лекарств унижено тем, что врачам-гомеопатам было дано право самим приготовлять и отпускать лекарства».
«Дикое требование свободы приготовления лекарств самими врачами-гомеопатами осталось боевым криком последователей Ганемана. Приготовление и продажа лекарств самими врачами-гомеопатами упали до самой жалкой побочной торговли, которая, однако, прямо или косвенно приносила большую прибыль, и которую только поэтому, — следовательно, исключительно из корыстолюбия так усердно старались удержать за собой».
«Ганеман загребал золото кучами и жил, утопая в роскоши. Разве удивительно, что при таких условиях гомеопатия находит воодушевленных приверженцев как среди врачей, так и неврачей? Но философу история гомеопатии проповедует следующую печальную мораль, что каждая спекуляция на человеческой глупости, особливо если она пущена в ход с надлежащим нахальством, имеет самые широкие виды на материальный успех и подражание».
Если аптекари высказывали письменно и печатали также взгляды
— 415 —
для обширного круга читателей, то уже по одному этому можно с уверенностью заключить, какой образ мыслей господствовал среди них по отношению к гомеопатии, если бы даже кроме этого не было других еще более осязаемых, ежедневно увеличивающихся доказательств.
Такой самокритикой они дают достойную признательности точку опоры для весьма важного вопроса, с каким доверием могут врачи-гомеопаты прописывать гомеопатические лекарства из рук аллопатических аптекарей.
Второй экземпляр из улова Риглера, о котором, пожалуй, стоит упомянуть, это «Венская еженедельная медицинская газета» (Wiener medicinische Wochenschrift).
По мнению этого журнала (1882, стр. 1199), аллопаты должны «от всего сердца быть благодарны Риглеру за то, что он приложил столько труда и старания к изучению такого в сущности ничтожного предмета», который является «сознательной спекуляцией на легкомыслии, суеверии и глупости большой части человечества» и не требует ни малейшего знания от своих приверженцев. «Вследствие этого гомеопатия и пользуется таким расположением своих приверженцев-врачей». Затем приведены самые грубые искажения, составленные Риглером для описания Ганемана и гомеопатии, и в заключение сказано, что обвинительный приговор Риглера является результатом основательного и подробного изучения гомеопатической литературы.
Что же касается того, что гомеопатию «изучить легче», чем аллопатию, относительно чего этот журнал полагает или утверждает, что именно это обстоятельство привлекает особенно сильно гомеопатов, но при этом совершенно забывается, что гомеопаты прошли такой же курс наук и держали такие же экзамены, как и аллопаты; что для достижения права приготовлять и отпускать лекарства, они, сверх того, должны еще были выдержать экзамен по химии, фармации и гомеопатической терапии, что вообще гомеопатам кроме этого еще приходится многое изучать и что, следовательно, терапевтические познания каждого настоящего гомеопата превосходят познания аллопатов. Но оставим это в стороне! Изучение терапевтического искусства аллопатов требует самого незначительного количества времени, в сравнении с тем, какое должно быть затрачено на гомеопатическую терапию. Лихорадка
— 416 —
и хинин; морфий, хлоралгидрат и боли или бессонница; железо и бледная немочь; салициловая кислота и всякого рода ревматизмы и пр.; все это может в самое короткое время усвоить себе каждый неврач. Изучить обыкновенное смешение лекарств также не особенно трудно. Врачу-гомеопату наука достается не так просто; ему приходится в отдельных случаях выбирать из большого числа средств, причем он гораздо точнее должен знать действие лекарств и способ их применения; это требует особого, очень старательного, беспрерывного изучения и тщательного составления письменных заметок. У кого в этом отношении не достает усердия, тот никогда не может сделаться хорошим гомеопатом, хотя никто не может запретить ему называть себя гомеопатом. Только трудолюбивый, старательный человек может сделаться хорошим гомеопатическим терапевтом, который никогда не дает, как аллопаты, хинин против всех лихорадок, даже и не против каждой перемежающейся лихорадки; лечит золотушные воспаления глаз внутренними средствами, приготовленными гомеопатическим способом, и при дифтерите никогда не применяет наружных лекарств, и пр. и пр., но во всех этих случаях дает лекарство только в гомеопатических дозах и при всем том достигает результатов, которые дают ему возможность относиться к преследованиям аллопатов со спокойствием чистой совести.
Кто действуете иначе, тот называет себя гомеопатом, не имея на то права, или находится еще в переходном состоянии, или же преждевременно окончил свои научные занятия — зло, которое, если и существует, происходит большей частью от недостатка в гомеопатических клиниках и преподавателях. Салициловая кислота при суставном ревматизме и ртуть в химически определяемых количествах при сифилисе, также заменяются с гораздо большим успехом лекарствами, приготовленными по способу Ганемана и притом с устранением вредного побочного действия лекарств.
Если мы много раз имели случай показать, что именно те противники выставляли напоказ самое сильное озлобление, терапия которых давала у постели больного самые худшие результаты и которые всего менее были уверены в своем умении, то этот
— 417 —
журнал, который с радостью и благодарностью «от всего сердца» подхватил искажение Риглера, еще более доказывает наше утверждение. А именно, тот же самый журнал «Wiener medicinische Wochenschrift», о котором здесь идет речь, высказывает под той же редакцией следующие взгляды на аллопатическую терапию1:
«Что хвалит один, то осмеивает другой; что один дает в больших дозах, другой не решается давать в малых, и что сегодня один превозносит, как нечто новое, то, по мнению другого, не имеет никакой цены и выкопано из забвения. Один не ставит ничего выше морфия, второй лечит три четверти своих больных хинином, третий видит единственное спасение в слабительных, четвертый — в целебной силе природы, пятый — в воде; один благословляет, другой проклинает меркурий. На наших глазах втирание серой мази процветало, потом было запрещено под страхом наказания и снова стало в почете; уже думали, что оно погребено, уже ему произнесли очень оскорбительный некролог, и вот его снова отрыли и вновь поют хвалебные гимны в честь его целебной силы. Подобные явления переживаются в продолжение немногих десятилетий под одной и той же «школой» и исходят от одних и тех же опоясанных победоносным мечом науки непогрешимых терапевтических деспотов».
Далее этот журнал, который издавна особенно сильно преследовал всех разномыслящих, дает следующий отзыв о собственной аллопатической фармакологии2:
«Прежде всего здесь должна быть речь о том величайшем шарлатанстве (Sсhwindel), которому учат первосвященники врачебной науки своих учеников, хотя они сами и лучшие из врачей совершенно ему не верят, — я подразумеваю сказки так называемой фармакодинамики, фармакологии… Наверно девять десятых содержания этой новейшей фармакологии, которую еще и теперь преподают в университетах, о которой пишут объемистые книги, которые учащиеся принуждены учить почти наизусть,
———————————————————————————
1 1867. № 54, стр. 861.
2 1872. № 44, стр. 1113.
— 418 —
принадлежат к области преданий и сказок и являются остатком прежней веры в колдовство. Что еще до сих пор все более и более стараются, возможно, больше расширять эту область и расширить царство колдовства — об этом свидетельствуют во множестве появляющиеся объявления о вновь изобретенных лекарствах, которые мы встречаем во всех медицинских журналах, с похвальными отзывами аптекарей и удостоверением врачей в их непогрешимости».
———————————————————————————
Обзор вышеизложенного
Сделаем еще раз беглый обзор борьбы против распространения гомеопатии.
Когда Ганеман впервые выступил со своим способом лечения, то он был известен во всей Германии и за границей как заслуженный химик. Фармацевты уважали в нем усердного ревнителя аптекарского искусства, и где назывались славные имена, там непременно упоминалось и имя Ганемана. Как ученый, он пользовался всюду заслуженным уважением, и среди врачей считался одним из отличнейших представителей медицинского искусства; врачи уже раньше были ему обязаны многими важными заслугами по части развития науки, что много раз совершенно откровенно было признаваемо.
При его живом, часто бурном темпераменте, при его пламенном рвении исправлять то, что признано вредным, при его гигантском плане разрушить всю существовавшую до того времени внутреннюю медицину, совершенно преобразовать ее и создать вновь на основании принципов, которых он придерживался всеми силами своего убеждения, он почти со всем врачебным миром вступил в борьбу на жизнь и на смерть. Он затронул самые слабые стороны медицины и при всяком удобном случае объявлял без околичностей, что лечение тех врачей опаснее самой болезни. Эти последние чувствовали, что основы их терапии поколеблены и всеми средствами старались их удержать; для них вопрос шел об оправдании большей части их прежней врачебной деятельности, об их значении в глазах человечества, наконец, о главном вопросе, служила ли до сих пор их деятельность
— 419 —
охраной и спасением человеческих жизней или же она была пагубна для этих последних. Они боролись с крайним ожесточением, как это всегда бывает, когда почва, на которой стоят осажденные, не тверда.
Между тем нападки Ганемана на жалкое лечение больных на основании различных туманных теорий, на безрассудное кровопускание, на очистительный метод, на кропанье рецептов считались некоторыми врачами по крайней мере отчасти основательными; его стремление дать врачебной деятельности твердое, естественнонаучное основание при помощи простых предписаний, строгого обособления, тщательного надзора за приготовлением лекарств, испытание этих последних на здоровых организмах и их применение на основании определенных принципов и самых точных наблюдений у постели больного, и изгнать из медицины догадки и предрассудки, конечно, было оценено многими. Это было высказано во многих местах и его заслуги в этом отношении признаются с благодарностью, но при этом Ганемана много раз приглашали не придавать своему методу лечения всеобщего значения и не утверждать, что только он один и действителен. Но этот последний остался непоколебим в своем направлении, уединился и вследствие этого впал в односторонность и даже в заблуждения, которые дали противникам столько же поводов нападать на него.
Главным препятствием к соглашению служило кровопускание, которого противники держались с упорством религиозного верования. Отвержение кровопускания подвергло неустрашимого Ганемана самому яростному гневу, самым сильным нападкам и беспощаднейшему поношению. В настоящее время защитники кровопускания, за весьма малым исключением, уже исчезли, но поношения и клеветы, которыми они осыпали опасного врага, уцелели, были унаследованы следующим поколением противников и даже приняли у последних более широкие размеры.
Сначала каждый из противников относился с полным уважением к прежним заслугам Ганемана. Но в конце двадцатых и в начале тридцатых годов уже стали появляться сочинения, которые совершенно оставляют без внимания его прежнюю деятельность, но тем ревностнее выставляют его слабые стороны.