— 426 —
Не существует одной общей и единой силы, которая господствует над организмом, но его деятельность зависит от содействия многих сил. Эти силы исходят из отдельных элементарных организмов — клеточек.
Поэтому даже высшее единоличное явление в человеческой жизни, духовное я, является не постоянной, а изменчивой величиной.
Если же, несмотря на то, человеческий организм представляется нам как единство, то это зависит от трояких обстоятельств:
Во-первых, в устройстве сосудистой системы и обращающейся в ней крови дана соединенная во всем теле система, которая служит посредником в материальном сообщении веществ между собой и обусловливает известную зависимость отдельных частей от крови.
Во-вторых, мы имеем в устройствах нервной системы, с которой связаны также и высшие, т.е. духовные способности человека, разветвленную по всему телу систему, которая соединяется в больших центральных массах головного и спинного мозга.
В-третьих, телу придает отпечаток единства, взаимное соотношение между собой бесконечной суммы упомянутых клеточек. Таким соединением тканей являются, например, мускулы, железы.
Каждая из этих систем, каждый из этих так называемых органов, есть опять-таки множественная единица, состоящая из бесчисленных элементарных организмов. Нервная и кровеносная системы также составлены из этих клеточных элементов.
Следовательно, каждая точка зрения на организм, которая упускает из виду его составные элементы, будет поверхностной и как бы только внешней.
Если подобное рассматривание с первого взгляда и показывает распадение тела, раздробление представления, то при дальнейшем наблюдении тотчас видно, что эти бесчисленные элементы не случайно и безразлично существуют друг подле друга.
Они принадлежат друг к другу, но первых, вследствие своего общего происхождения из одного простого основного элемента,
— 427 —
каковая общность происхождения обусловливает известное первоначальное сходство и взаимное отношение между элементами, как у потомков одной и той же семьи; во-вторых, вследствие того, что они взаимно обеспечивают свое существование, а что один без другого они могли бы поддерживать свою жизнь лишь за короткое время. Следовательно, их соединяет взаимная необходимость. Как сосуды или кровь и как нервы влияют на остальные ткани, так и они со своей стороны находятся под влиянием этих последних. От этого возникает взаимность соотношения, которая, смотря по обстоятельствам, может быть благотворна или вредна для общего состояния.
Поэтому изучение болезненных явлений требует знания их частей, из которых исходит вся деятельность тела, следовательно, клеточек.
Болезнь есть изменение клеточек. Это изменение совершается по совершенно определенным законам, по тем же самым законам, которым подчинена и здоровая деятельность.
Поэтому болезнь не есть особенное, бесчинствующее в теле бытие, болезнь есть только неправильная жизненная деятельность. Каждое болезненное явление, каждая болезненная картина имеет свой физиологический прототип, и нет ни одной патологической формы, элементы которой не были бы повторением нормальных явлений.
Развитие зародыша и яйца основано на тех же принципах, которые имеют значение для позднейшей жизни и болезненных расстройств.
Болезненные явления отличаются от нормальных только тем, что они возникают и случаются неуместно и несвоевременно. Это обстоятельство относится или к тому, что явление нарождается в таком месте, где оно не должно быть, или в такое время, когда оно не должно было быть вызвано, или в такой степени, которая уклоняется от типической нормы тела.
Таким образом, является вполне возможным встретить в нормальном организме элементы рака, а также и гноя. Болезненные образы не всегда соответствуют какой-нибудь одной физиологической ткани; так, например, рак, подобно железе, содержит
— 428 —
клеточные элементы в особых полых пространствах или каналах, которые лежат в соединительно-тканной сети с сосудами.
Все патологические ткани беспрерывно образуются из физиологических.
Кровь не следует рассматривать, как целое в противоположность другим частям; она не есть неизменная в себе независимая жидкость, от которой масса остальных тканей находится в более или менее прямой зависимости. Это есть ошибочный взгляд гуморальной патологии, которая в большинстве своих положений опирается на предположение, что известные изменения, которые появляются в крови, бывают более или менее продолжительны. Как раз в учении о хронических болезнях обыкновенно представляют себе, что изменение крови происходит беспрерывно, что даже особенные изменения крови могут быть наследственными и передаваться от поколения к поколению.
Кровь, как таковая, не есть источник дискразии. Кровь не есть в себе независимый сам из себя возрождающийся сок, но это жидкая ткань, находящаяся в беспрерывной зависимости от других частей.
Каждая продолжительная дискразия зависит от продолжительного притока вредных субстанций из известных мест (очагов или гнезд), хотя эти локализации еще не везде найдены.
Каждое продолжительное изменение в состоянии обращающихся соков должно вызываться отдельными органами или тканями.
Дискразии, у которой кровь была бы продолжительным источником определенных изменений, не существует.
Есть две категории дискразических состояний, смотря по тому, содержатся ли в крови ненормальные морфологические составные части или же является химическая ненормальность состава жидких частей. Обыкновенно морфологические дискразии не протекают без химических дискразий и наоборот.
Вопрос, которая собственно есть заразительная субстанция, связана ли она с клеточными элементами или с особыми организмами, или же она только химического свойства, в высшей
— 429 —
степени труден, и нигде обобщение не является настолько затруднительным, как именно здесь.
По отношению к теории дискразии оказывается или что в кровь проникают вещества, которые действуют вредно на клеточные элементы и нарушают правильность ее отправления, или что из определенного места, будь это извне или же из какого-нибудь органа, в кровь вводятся вещества, которые через кровь действуют вредно на другие органы. Наконец, может случиться, что составные части крови не будут правильно заменяться.
Постоянная дискразия невозможна без того, чтобы кровь не подвергалась новым влияниям из определенного места зарождения. Из этого логически следует крайне важная и для практики точка зрения, что при всех формах дискразии весь вопрос заключается в нахождении ее местного происхождения.
Изучение патологических и фармакодинамических явлений по необходимости заставляет допускать известные средства, которые существуют между определенными веществами и определенными тканями, отношения, которые следует приписать химическим особенностям, вследствие которых известные части более других способны воспринимать в себя известные вещества из окружающей среды, а, следовательно, из крови.
Известные вещества, поступающие в кровь, могут вызывать в отдельных частях тела изменения тем, что эти последние воспринимают их в силу специфического сродства отдельных тканей к отдельным веществам. Почти везде оказываются специфические отношения между раздражаемыми частями и раздражающими средствами.
У всех тканей мы находим, что отправление главным образом основано на тонких пространственных изменениях содержимого клеточки или протоплазмы, и существует вероятие, что оно основано на незначительном химическом изменении молекул.
———————————————————————————
Вирхов сам чувствует, что организм раздробляется его учением на отдельные клеточные группы, поэтому он старается удержать их вместе «взаимным соотношением». Но этого недостаточно
— 430 —
для объяснения органических явлений. Если рассматривать гармонические движения в отдельном индивидууме, как растительном, так и животном, унаследование качеств родителей до самых ничтожных мелочей и переходящие из поколения в поколение, всегда развивающиеся из маленькой клеточки постоянно вновь проявляющиеся свойства родов и видов; если вдуматься в подчиненные неизменным законам явления роста и образования, присущие образовательной клеточке и сохраняющие значение внутри индивидуума до самой его смерти, то поневоле придется признать принцип наследственного единства, возбуждающего деятельность организма. Эта основная сила, разумеется, может быть только составной частью сил природы вообще.
В прежнее время эту основную силу называли «жизненной силой» и на нее взваливали все, что не могли себе объяснять. Этим противопоставляли стремлению к естественнонаучному познаванию непреодолимое препятствие, которое опять поборол пытливый ум человека. Появились ятромеханики и ятрохимики, которые все совершающееся в организме пригоняли к временным химическими и физическим воззрениям. Такой образ зрения при первобытном состоянии этих наук должен был привести к самым грубым взглядам, которые никого не удовлетворяли, и жизненная сила снова появилась на сцене.
Но так как полагали, что при господстве «жизненной силы» естественнонаучное исследование не могло преуспевать, то в последнее время к ней относятся очень строго и изгоняют каждого, кто признает такую основную силу. Через это впали в противоположную крайность.
Для поддержания этой точки зрения действуют радикально. Просто-напросто обходят молчанием или отрицают то, что не подходит для системы. Физиология обходит мoлчaниeм вопрос о силах, которые побуждают образовательную клеточку к развитию индивидуума, хотя она должна была бы именно начать с этого. Жизненный магнетизм в угоду системе долго отвергали; Вирхов до последнего времени упорно называл его лжеучением. Теперь вдруг он сделался «научным», но его всадили в университетское знание, как кол забора, и несмотря на все
— 431 —
усилия, в особенности Гейденгайна1, его никуда не могут пристроить. Медицинские факультеты высокомерно отвергли факт, которого не знали, и отказались подвергнуть испытанию потому именно, что он не подходит к их знанию. Глаза намеренно закрывались только для того, чтобы удержать систему.
Так же относятся и к признанию основной силы. Конечно, некоторое сомнение в жизненной силе оправдывается тем, что она часто связана с мистицизмом. Но это еще не может служить оправданием тому, чтобы ее просто-напросто изгонять вон.
В этом заключается ошибка университетской медицины, которая является одной из первых причин ее терапевтического лабиринта.
В своей номенклатуре она, согласно Вирхову, снова вытащила и ввела в употребление отвлеченное слово «раздражение», несмотря на то, что оно обнимает более широкое понятие. Говорится «клеточка находится под влиянием раздражения» — решительно ничего не значащее понятие, которое, однако, применяется ежедневно, хотя ничто не доказывает, чтобы с ним связывали каждый раз определенную мысль.
Вторая крупная ошибка, которой страдает государственная медицина, есть противоречие самой себе, разногласие между учением и действием. Она говорит: «У всех тканей мы находим основание отправлениям главным образом в тонком, обширном изменении содержимого клеточки или протоплазмы, относительно которой существует вероятие, что она основана на незначительном химическом изменении молекул».
Факты принимались бы более в соображение, если бы было сказано: «Деятельность клеточек подчинена влиянию движения химических молекул». Не покажется ли далее смелым приписывать деятельность человека, весь мир его мышления и ощущения, память и проч., одной химии — пусть останется открытым вопросом.
Во всяком случае, согласно этому взгляду главной задачей исследования является изучение химических изменений. Следовательно, физические и анатомические явления суть только последствие
———————————————————————————
1 Der sog. thier. Magnetismus. Leipzig. 1880